Петербургский фотограф Сергей Зизюлин углубился в поэтическое исследование «неслыханной простоты» фотографии почти в том же возрасте, когда Борис Пастернак, «земную жизнь пройдя до половины», написал знаменитые строки о взрослении художника:

В родстве со всем, что есть, уверясь
И знаясь с будущим в быту,
Нельзя не впасть к концу, как в ересь,
В неслыханную простоту.

Но мы пощажены не будем,
Когда ее не утаим.
Она всего нужнее людям,
Но сложное понятней им.

«Еретический» период творческой жизни Сергей начал серией натюрмортов «Бутыломания», раскрыв свой уникальный авторский взгляд на простые вещи, знакомые всем и многократно отработанные тысячами художников. Затем была выставка «Фотоформализм», где авторский подход к созданию изображения был представлен во всей широте. Работы Сергея показывают, как мало реальности нужно художественной фотографии, чтобы быть искусством. Содержанием работ становится процесс «остранения» - абстрагирования изображения от первоначального снимка - переход от материального отражения к метафизической композиции. Художник раскрывает не тему, а уникальную художественную форму, которую невозможно описать концептуально, как нельзя «напеть Карузо». У Зизюлина свободная композиция обретает музыкальную чистоту джазовой импровизации, где странные диссонансы неповторимых звукоформ встроены в необычную гармонию целого. Эта джазовая импровизационность звучит и в авторских названиях, которые либо обозначают «тему» (исходный объект съемки), либо передают эмоции автора и вдохновляют воображение зрителя. Либо оставляют зрителя наедине с таинством изображения («Без названия»).
В работе «Генезис» мы, приглядевшись, обнаруживаем тут и там странного человечка: вероятно, это отражения самого фотографа в момент съемки этого кадра - в начале творения, когда «Земля была безвидна и пуста, и тьма над бездною». А в работе «Колония огней» огни человеческого жилья пишут во тьме свои ночные письмена – то ли в Купчино, то ли на краю Вселенной. Зизюлин показывает не столько предметы, сколько само волшебство процесса метаморфозы реальности в фотографическую метафору. Это его авторский ответ на вечный философский вопрос о соотношении формы и содержания – фотоформализм Сергея Зизюлина.

Разнообразие форм, с которыми работает фотограф, куда богаче формального разнообразия других искусств. Мондриан считал свои геометрические структуры эталоном формализма, поскольку они не порождают ассоциаций. В результате реакцией на совершенную красоту мондриановских абстракций стал вопрос: «А не дизайн ли это?». Поэтому общепризнанным (не без скандальной полемики) пределом формалистического минимализма в изобразительном искусстве остается как бы «полностью засвеченный фотоснимок» - «Черный квадрат», который может быть воспринят и как образ непроницаемой тьмы невежества и цензуры, стимулирующий внутреннее зрение: пра-зрение, прозрение. Малевич напоминает о том, что понятие «изобразительное искусство» неизмеримо шире самих изображений, поскольку включает в себя внутренние миры художников и зрителей. В скрупулезно проработанных «фигуративных абстракциях» Сергея Зизюлина случайные свободные формы переходят в художественное измерение, которое в процессе разглядывания фотографий как бы само устанавливает ассоциативные связи с подсознательным измерением нашей архетипической культурно-исторической памяти.

Владислав Кузнецов