Этой экспозицией Русский музей восстанавливает память об Александре Рубцове как об уникальном и неповторимом русском художнике и возвращает по праву принадлежащее ему место в отечественном художественном пантеоне.
Александр Рубцов (1884-1949) волею судеб оказался «певцом и летописцем» Туниса. Будучи пенсионером Академии художеств, он с 1914 года жил и работал в этой стране, а Первая мировая война и Октябрьская революция лишили его возможности вернуться на Родину – он навсегда остался в Северной Африке.
Пески Сахары и снежные горы Атласской гряды, таинственные храмы и гробницы и руины древних поселений, теснота улочек арабских городов и необозримые просторы, где горизонт смыкается с морем… Это удивительные пейзажи Рубцова, а на его портретах перед нами предстают загадочные берберы, свободолюбивые бедуины, гордые мавры…
На выставке можно увидеть более 60 живописных работ и графику разных лет из частной коллекции Меди Дусса.

Еще до Первой мировой войны в Тунисе побывали такие признанные мастера живописи как Василий Кандинский, Пауль Клее и Август Макке. Пребывание там дало им мощный заряд вдохновения, но все же осталось для них эпизодом. Для Александра Рубцова Тунис стал главной темой творчества и смыслом существования: он посвятил ему свою жизнь.
Петербуржец, последователь традиций классической русской живописи, Рубцов блестяще окончил в 1912-м Императорскую Академию художеств и в качестве награды получил право на четырехлетнюю поездку за границу. Посетив Францию, Италию, Испанию, он пересек Средиземное море и прибыл в марокканский порт Танжер, где погрузился в удивительную, чарующую и загадочную атмосферу Востока. Вскоре Рубцов приехал в Тунис «всего на несколько дней и остался… на всю жизнь», как признавался потом сам художник в своем дневнике. Хотя, конечно, он не мог представить, что вслед за Первой мировой войной, на время отрезавшей его от родины, разразится Октябрьская революция, которая сделает его эмигрантом поневоле.
В Тунисе Рубцову пришлось привыкать к новому укладу жизни, к новому месту обитания, которое он сам выбрал (с 1915-го его единственный адрес – город Тунис, улица Аль-Джазира, дом 33, где, возможно, будет открыт музей-квартира Рубцова). В этой небольшой североафриканской стране, находившейся под французским протекторатом (художник принял французское гражданство в 1924-м), рождался новый Рубцов, обретавший новые источники вдохновения, находивший новые сюжеты своих работ. Он изучил язык местных жителей, стал вести летосчисление по-арабски и подписываться «Искандер Рубцов»
Нужно отметить, что Рубцов все же был знаком с Тунисом раньше по рассказам и этюдам своего преподавателя в АХ Яна Ционглинского – страстного путешественника, побывавшего там в 1909-м и 1911-м. «Свет есть первое условие жизни», «Нет выше идеи, как свет», - не раз повторял Ционглинский. Именно в этой области – области света и фиксации натурного впечатления – Рубцов был прямым последователем идей Ционглинского. «Больше всего меня привязывает к Тунису здешний свет с его бесчисленными оттенками, невообразимыми где-либо еще... В отличие от резкого и определенного света в России, в Тунисе он всегда окутан синтетической гаммой, полной неожиданностей и гармонии одновременно. Эпитет «художник света» не раз будет повторен в названиях статей и в характеристике творчества Рубцова.
За долгие годы строгая, одетая в черное фигура художника стала привычной на улицах старого города Туниса; он любил побродить по маршрутам странствий мусульманских отшельников, по далеким проселочным дорогам. Уютные арабские ресторанчики, уличные сценки, городские площади, узорчатые двери старинных домов – все это привлекало Рубцова и было отражено в его работах. Он зарисовывал, как ткут ковры и готовят национальную еду, с дотошностью изучал керамику, ткани, вышивки, кружева, любой самобытный декор. В кармане его костюма для путешествий всегда лежал блокнот, в котором Рубцов фиксировал детали и подробности – насекомых и формы ракушек, птиц и животных, татуировки местных жителей, архитектурные фрагменты, арабские «граффити» в заброшенных пустынных селениях и, конечно же, лица, позы и жесты берберов, мавров, бедуинов.
Рубцову были подвластны все жанры и стили: от живописи до фресок, от рисунка до акварели, от ориентализма до неоимпрессионизма, от портретов до изображения бы¬товых сценок, от природных пейзажей до выписывания тех или иных архитектурных объектов. Импрессионист в своих пейзажах, пуантилист в малых формах, но также иклассик – в «парадных» порт¬ретах тунисской и европейской элиты, почитавшей за честь позировать ему, Рубцов зачастую проявлял в своих рисунках чувство юмора, оставаясь при этом неизменно совре¬менным.
Несмотря на погруженность в древнюю историю и быт Туниса, Рубцов был постоянным участником европейского художественного процесса: его имя было известно в Старом Свете, он публиковался в журналах, активно выставлялся, получал заказы на портреты, дававшие средства к существованию, поскольку другие свои работы он продавал неохотно. Франция, где Рубцов бывал почти ежегодно, в какой-то мере заменила ему Россию, какую он знал и в какой жил до революции. Как писал художник в своем дневнике, Париж был полон для него «непредвиденных ощущений и невероятных впечатлений».
В середине 1940-х ему была доверена работа над почтовыми марками Туниса, о все усиливавшейся «европеизации» которого сокрушался мастер. В год смерти Рубцова пра-вительство Туниса разрешило русскому землячеству построить в столице церковь Вос-кресения Христова, участвовать в украшении которой хотел художник.
Ныне благодаря многолетней работе коллекционера Меди Дусса в России происходит восстановление памяти об Александре Рубцове как об уникальном и неповторимом русском художнике, возвращается по праву принадлежащее ему место в отечественном художествен¬ном пантеоне.