В Михайловском (Инженерном) замке открыта выставка «Сон как явь». Выставка показывает различные аспекты данной тематики: бытовые, философские, метафорические, библейские. В экспозицию вошли работы мастеров XVIII – начала XXI века: Ф.Ф. Щедрина, К.П. Брюллова, А.Г. Венецианова, М.А. Врубеля, А.П. Рябушкина, А.С. Голубкиной, Н.Н. Сапунова, А.Т.Матвеева, В.Э. Борисова-Мусатова, К.С. Петрова-Водкина, П.В. Кузнецова, Н.С. Гончаровой, В.Е. Попкова, Т.Г. Назаренко, О.В. Булгаковой, И.В. Николаева, И.С. Савченкова. На выставке представлено 33 произведения живописи, 23 произведения графики и гравюры, 15 произведений скульптуры XVIII-XX вв из фондов Русского музея.
В отечественном изобразительном искусстве сон как сознательно выбранный мотив появляется в живописи только в пушкинскую эпоху (в скульптуре и графике чуть раньше). Пластически утонченные произведения художников этого времени посредством сновидческих сюжетов воплощают ренессансные представления о красоте и гармонии, как, например, на полотнах Н. А. Майкова «Венера», Е. А. Плюшара «Спящая римлянка». В «Спящем пастушке» Алексея Венецианова сон возникает как «дневных трудов награда», дарованная свыше возможность естественного, растворенного в природе бытия, того, «что выше красоты, что лишь угадывается и снится».
Если в эпоху трезвого реализма изображение спящих лишается романтического ореола, то уже в шестидесятые годы XIX века сновидения трактуются как одна из возможностей проникновения в сущностные структуры мироздания, минуя его обманчивую «неполноценную» реальность и достигая апогея в эпоху символизма, когда в своеобразный сон, казалось, погрузилось само искусство. «Солнце наивного реализма закатилось», — утверждал Александр Блок — лидер воцарившегося на художественной арене символизма. Для него сон реальнее наблюдаемой действительности. Именно в «творческих снах», грезах, интуитивных прорывах творцу-визионеру открывается незримая обычным глазом истинная реальность. Одним из таких творцов был М. Врубель. Его «Видение пророка Иезекииля» — прощальное прозрение слепнущего гения, «потрясенного шумом внутренней тревоги»; карандашный цикл «Бессонница» — потрясающая жизненная ода, сочиненная ночью во время томившей его бессонницы.
Испытавшие неотразимое воздействие врубелевского художественного мира В.Э. Борисов-Мусатов, Н.Н Сапунов через образы сна обращаются к подсознательному ядру человеческой психики, где, по выражению Вяч. Иванова, таятся «откровения того, что художник видит как реальность в кристалле низшей реальности». Характерная для символизма мечта об ушедшем «золотом веке» человечества, с тягой к античной мифологии, к поэтическим мотивам видений, грёз, сна, воплощается в работе Н.К. Калмакова «Артемида и спящий Эндимион» (1917). На ней изображен момент, когда девственная богиня охоты Артемида пленяется спящим пастухом Эндимионом, которого Зевс погрузил в вечный сон. Живописцем «эпохи Врубеля» называл себя и К.С. Петров-Водкин, чья стилистика стремилась к простоте и ясности. В 1910 году Петров-Водкин пишет картину "Сон", вызвавшую бурную полемику и утвердившую его имя в ряду имен наиболее оригинальных и смелых русских художников тех лет. Глубокое содержание картины остается неоднозначным: возможно, это философское осмысление живописцем проблемы места художника в мире, или некое предчувствие грядущих исторических событий.
Неоклассические устремления оказались обратной стороной символизма-акмеизма – простота и ясность скульптурных метафор Анны Голубкиной, Александра Матвеева органично пересекались с живописными голосами художников-неоклассицистов и внешне противостояли завораживающему символистскому плену.
В глубокой древности возникла целая наука толкования сновидений. На заре цивилизации люди подозревали, что во сне говорит, действует и проявляет свою волю не наше бодрствующее "я", а кто-то другой. Древний человек считал, что так действуют боги, обладающие сверхсилой. В символических сновидениях приближались они к людям, чтобы показать грядущее, внушить ужас или надежду. Перед каждой битвой, перед каждым решающим событием, по прошествии ночи, исполненной сновидений, жрецы и прорицатели толковали содержание снов с точки зрения блага или угрожающего зла. Один из акцентов выставки сосредоточен на теме вещего сна, отраженного в мифах, легендах, а также на библейских сюжетах, изобилующих повествованиями о снах и сновидениях. Метафорические, религиозно-философские образы золотого века отечественной культуры напоминают о том, что «избранным» дано прозревать будущие радости и скорби, о которых смутно догадывается душа спящего, покидающая на время бренное тело и воспаряющая из мира дольнего в мир горний.
Мистическая притягательность и загадочность сновидений нашла воплощение в произведениях классической русской литературы, а затем и в иллюстрациях к ним. Фантасмагорические гоголевские образы изобразил А. П. Рябушкин в серии иллюстраций к повести «Ночь перед Рождеством». Иллюстрация к стихотворению М. Лермонтова «Сон» Г.Г. Гагарина показывает возможность постижения героем событий, происходящих далеко от его местонахождения, о необъяснимой связи между людьми, что минует обманчивую реальность.
В советском искусстве 1920-х –1950-х годов сну как состоянию погружения в бездны подсознательного и бессознательного – не место; он занимает, скорее, жанрово-функциональное положение. «Работа окончена» Виктора Попкова, «Прощание» Татьяны Назаренко начали возвращение вечной темы в естественную для нее метафизическую трансцендентную сферу.
В эпоху новых шестидесятых и последующих лет ХХ века грибоедовское «бывают странны сны, а наяву страннее» транслируется в творчестве отечественных художников в нарастающей прогрессии индивидуальных подходов вплоть до сомнамбулизма фрейдовско-юнгианских блужданий по внутренним мирам и постмодернистских иронических констатаций.